Кожаные Ублюдки Часть 1 «Действие У». 6 февраля 2020 — 14 марта 2020
Сергей Бондарев, Таня Колпакова, Андрей Пахомов
Серия выставок «Кожаные ублюдки» на примере художественных практик предлагает методы исследования «тела» как границы и как рамки — сдерживающей, но и определяющей самоидентификацию. «Кожаные ублюдки» — это мем, фраза из роликов о роботах «Boston Dynamics», которые так называют людей, встречающихся на пути.
В противоположность концепции «тела без органов» Жиля Делёза, призывающей избавиться от материальности и ограниченности тела, в представлении машины, человек — это интерфейс, кожа, то есть наружный орган или внешний покров.
Сегодня концепция «тела» как эфемерной виртуальной материи реализовалась в цифровой реальности. В сети человек, конструируя свою идентичность из образов и мыслей, смешивает «себя» с другими виртуальными воплощениями и информационными потоками. Эта неопределенность — вместе с утратой телесности и отчуждением духовного от физического — вызывает фрустрацию, тревогу и депрессию: в серой зоне онлайн и офлайн мы нуждаемся в своей материальности, тактильности и географии.
Разделительная полоса между «человеком» и «нечеловеком» расположена на поверхности плоти — оболочке, которая ограничивает и цензурирует, но при этом позволяет детерменировать свое «я». В выставке «Действие У», первой из серии выставок «Кожаные ублюдки», в галерее разворачивается театральная сцена уничтожения тела. Использованные изобразительные средства в своей объектности демонстрируют улики — физические следы тела, чье присутствие фиксируется утратой.
Три автора разрушают, изменяют, растворяют, скрывают тела с помощью различных художественных конструктов: тактильности живописи, декоративной формальности коллажа и формообразования текстиля.
Торсы Андрея Пахомова — это оболочки, чье содержание разрушает себя изнутри. Художник растворяет, разлагает, стирает фигуру, проявляя материю в мерцающих пробелах краски. Цвет, свет и тело тлеют и гаснут в плоскости холста. Несмотря на то, что фигуры фрагментированы и призрачны, их действительность ощущается через распознавание откровенности живописи. Субмедиальное пространство картины воздействует на разных уровнях восприятия: контекстуального, визуального, чувственного, перцептивного. Возникающие аффекты зрительского опыта, закрепляя физическое присутствие в пространстве галереи, удостоверяют материальность изображенного бесплотного тела.
В коллажах Сергея Бондарева фигура человека изменяется и деформируется согласно требованиям поп-культуры. Если Синди Шерман и Мамышев-Монро создавали автопортреты для обретения своего тела через его предъявление, то Сергей Бондарев работает с отчужденным образом, используя практику объективирования в качестве художественного метода, превращая лицо в плоский материал.
В текстильных объектах Тани Колпаковой утрата тела показана в прямом смысле слова: художественные объекты предъявляют отсутствие плоти. Традиционно гендерно-окрашенная женская одежда — платье, обычно созданное чтобы скрывать, подавлять и цензурировать тело, выносит на передний план антропоморфное схемы феминных образов.
Объекты на выставке свидетельствуют об уничтожении, утрате тел, и вместе с тем фиксируют телесное присутствие зрителей. Занимая максимально возможную площадь в горизонтальной плоскости галереи, предметы препятствуют движению и вызывают дискомфорт. Тела посетителей оказываются ограничены объектами искусства.
Сегодня концепция «тела» как эфемерной виртуальной материи реализовалась в цифровой реальности. В сети человек, конструируя свою идентичность из образов и мыслей, смешивает «себя» с другими виртуальными воплощениями и информационными потоками. Эта неопределенность — вместе с утратой телесности и отчуждением духовного от физического — вызывает фрустрацию, тревогу и депрессию: в серой зоне онлайн и офлайн мы нуждаемся в своей материальности, тактильности и географии.
Разделительная полоса между «человеком» и «нечеловеком» расположена на поверхности плоти — оболочке, которая ограничивает и цензурирует, но при этом позволяет детерменировать свое «я». В выставке «Действие У», первой из серии выставок «Кожаные ублюдки», в галерее разворачивается театральная сцена уничтожения тела. Использованные изобразительные средства в своей объектности демонстрируют улики — физические следы тела, чье присутствие фиксируется утратой.
Три автора разрушают, изменяют, растворяют, скрывают тела с помощью различных художественных конструктов: тактильности живописи, декоративной формальности коллажа и формообразования текстиля.
Торсы Андрея Пахомова — это оболочки, чье содержание разрушает себя изнутри. Художник растворяет, разлагает, стирает фигуру, проявляя материю в мерцающих пробелах краски. Цвет, свет и тело тлеют и гаснут в плоскости холста. Несмотря на то, что фигуры фрагментированы и призрачны, их действительность ощущается через распознавание откровенности живописи. Субмедиальное пространство картины воздействует на разных уровнях восприятия: контекстуального, визуального, чувственного, перцептивного. Возникающие аффекты зрительского опыта, закрепляя физическое присутствие в пространстве галереи, удостоверяют материальность изображенного бесплотного тела.
В коллажах Сергея Бондарева фигура человека изменяется и деформируется согласно требованиям поп-культуры. Если Синди Шерман и Мамышев-Монро создавали автопортреты для обретения своего тела через его предъявление, то Сергей Бондарев работает с отчужденным образом, используя практику объективирования в качестве художественного метода, превращая лицо в плоский материал.
В текстильных объектах Тани Колпаковой утрата тела показана в прямом смысле слова: художественные объекты предъявляют отсутствие плоти. Традиционно гендерно-окрашенная женская одежда — платье, обычно созданное чтобы скрывать, подавлять и цензурировать тело, выносит на передний план антропоморфное схемы феминных образов.
Объекты на выставке свидетельствуют об уничтожении, утрате тел, и вместе с тем фиксируют телесное присутствие зрителей. Занимая максимально возможную площадь в горизонтальной плоскости галереи, предметы препятствуют движению и вызывают дискомфорт. Тела посетителей оказываются ограничены объектами искусства.